4. Вы очень
хорошо знаете оба основных направления нео-двайты.
(что бы там этот термин ни означал) Я имею в виду Раману
и его последователей с одной стороны и Нисаргадатту и
его последователей с другой. Видите ли вы какую-нибудь разницу между ними.
Д: Это вопрос об
их последователях или о самих гуру?
АШ: Я думаю, о
самих гуру?
Д: Хорошо. Нисаргадатта и Бхагаван были
очень-очень разными, что касается личностей.
Этому все удивляются.
Я думаю, у каждого есть представление о том, что просветленная личность ведет
себя определенным образом. Он добр, сострадателен, тактичен, безгрешен и все
такое. Это специфическое клише – образ просветленного. Мой опыт говорит, что
они все разные. Нет никакого шаблона, стереотипа. Каждый по-своему своеобразен
- совершенно разные личности, характеры. Они даже учат совершенно по-разному.
Часто то, чему учит один, противоречит тому, чему учит другой, даже если вы
принимаете обоих в качестве просветленных.
Это давольно парадоксально. Если взять непосредственно Раману и Нисаргадатту, то Рамана
предпочитал такой способ учения: сохраняйте покой. Он говорил: это мой
высочайший, наиглавнейший метод наставлений. Он говорил: сохранять покой в
присутствии джняни – это значит переживать что-то от Самого
Себя, который и является реальным состоянием природы джняни.
Он говорил: если
вы хотите поговорить со мной, я отвечу на ваши вопросы, но это, по-моему, есть
наихудший метод наставлений. Я сижу здесь, пребывая в Самом
Себе, вы сидите там, ваш ум спокоен. И если вы сможете удерживать свое внимание
на мне или на Самом Себе, вы начинаете переживать в
определенной малой мере то, что я переживаю постоянно. То есть вам нужно просто
сидеть здесь и пребывать в покое.
Нисаргадатта же был несколько более традиционен. Ему нравилось, чтобы люди спорили с ним. У него был очень живой, порывистый характер. Он был "street smart", вел бизнес в Бомбее, был торговцем. Ему не нравилось, когда люди попусту транжирят деньги. Просто очень сильно выраженный городской… даже не искушенный, а… знаете выражение "street smart"? Это человек, который знает как выжить в бедном районе большого города третьего мира.
Его метод
наставлений был на протяжении долгого времени самым традиционным – когда гуру говорит
вам: вы есть Самость, вы есть Сознание. И с помощью силы собственного
переживания неразделенного с его словом, он пытается заставить вас пережить это
состояние, раз за разом повторяя вам, что и вы в этом
состоянии, и чем это состояние является.
Я думаю, это было
так, особенно в последний год его жизни. Он общался не так много. Каждое утро,
когда вы сидели там он в повторяющейся манере просто говорил
о Сознании, откуда оно исходит, как проявляется.
Вы там сидели и
иногда вы думали: “О, я уже выслушал эту историю шесть раз на этой неделе.
Зачем мне слушать ее в седьмой?”
В другой раз вы
могли сидеть абсолютно неподвижно и внезапно осознать, что описывается именно
то состояние, в котором вы находитесь в тот момент. Каким-то образом энергия
его слов, которые проходили через ваш ум активизировали то место в
центре вас, которое есть сознание и поскольку он дал вам описание того, чем оно
является и как проявляется, вы можете просто сидеть там, сознавая, что это суть
текущие комментарии вашего собственного состояния в
данный момент.
Давая вам эти слова, это знание, которое сами по себе не являются реализацией, он каким-то образом мог толкнуть вас в это состояние, в это место временного бытия в Сознании, вызванного энергетикой его присутствия, энергетикой его слов. И пока он был там, полный этой энергии, полной этой решимости убедить вас, вы могли оставаться в том месте.
Когда ты получил
знание об этом месте, он частенько мог сказать: ОК. Ты понял. Теперь ты можешь
идти. Здесь очень мало места. Чтобы люди, которые уже давно пришли, освободили
место для вновь прибывших.
Во время моего
последнего посещения он пытался поговорить с кем-то, кто сидел позади меня, а я
довольно высокий, как вы вероятно заметили. Он не мог видеть человека,
находившегося за мной, и он рассердился на меня.
Он сказал: “Ты
занимаешь слишком много места у меня на полу. Ты уже получил Знание. Ты уже
получил столько знания, что оно лезет у тебя из ушей и мусорит мне на пол.
Уходи отсюда и освободи место для других, у которых его еще нет”.
Я воспринял это
как своего рода благословение. Я ушел и никогда уже больше не возвращался.
Он не сказал, что
ты уже просветлел, или еще что-то в таком духе. Он просто сказал: “Ты понял. У
тебя было переживание. Ты был в том месте, где пребывает каждое существо. Ты
знаешь, о чем я говорю”.
В другом
разговоре, который у меня с ним был он подтвердил то,
что пытается активировать Сознание внутри вас с помощью энергетики его слов.
Ему нравилось,
чтобы люди спорили с ним. И, как я думаю, не потому, что он хотел убедить собеседника
в своей правоте. Я думаю, это было что-то вроде обмена - когда вы озвучивали
свое мнение, старались оправдать свое мнение, свои концепции. А он реагировал
обычным образом, дискутируя, - старался так или иначе
убедить вас.
И пока это
происходило, одновременно из него исходила сила, энергия, шакти,
которая показывала вам, кем вы на самом деле являетесь, вынуждала вас понять,
что все идеи, которые формулировались в вашем уме суть не что иное как просто концепции. И на самом деле они не имеют
никакой ценности, никакого отношения к лежащему под ними Сознанию, которым вы в
действительности являетесь.
То есть, ему нравилось хорошенько поспорить с человеком, просто чтобы дать ему возможность, осознать выбор, принимать ли этот Сознание неотъемлемо присутствующее внутри вас или прилепиться к собственном уму, позволить мыслям и идеям увлечь вас.
Был одни такой
случай… У нас был памятный спор.
Я хочу сказать, что не был с ним не согласен. А ему нравилось, чтобы люди с ним спорили, ссорились с ним. Ему не нравилось сидеть в покое, как Бхагаван. Нравилось, чтобы люди говорили, были вовлечены в процесс. Он говорил: “Давайте, кто-нибудь задавайте вопросы. У кого есть какие-нибудь сомнения? Если бы у вас не было сомнений, вы бы здесь не сидели. Говорите кто-нибудь, спорьте со мной”. Он вызывал на споры постоянно.
Так вот, в тот
день никто почему-то не хотел говорить, все просто сидели и наблюдали, и я
просто так, просто чтобы сказать что-нибудь, я сказал: “Вчера вы говорили это,
позавчера то, а сегодня утром третье. Это все не может быть правдой. Это
полностью противоречит одно другому”. Я сказал только для того, чтобы
посмотреть, что он ответит.
Какое-то время он
пытался дать рациональное объяснение всем этим противоречивым и парадоксальные
вещам, которые он говорил людям. А я просто для поддержания диалога продолжал
говорить, что на прошлой неделе он говорил одно, а сейчас совершенно другое, и
что это не может быть правдой.
В конце концов он устал от всего этого и сказал: “Дэвид, ты
совершенно не понимаешь сути моих бесед”. Он сказал: “Я не для того даю вам эти
слова, это учение, чтобы вы могли уйти, обдумать все это и создать философию,
рационально последовательную и свободную от противоречий. Когда я говорю, я
высаживаю свои слова в ваше Сознание. Они посажены, они прорастут, расцветут и дадут плоды в свое время. Но только в том случае, если вы не
будете о них думать. Главное в моем учении – это доставить их внутрь
вас, где вы не будете их обдумывать, сравнивать, спорить со мной, вы просто
дадите им поселиться в вас. В этих словах есть сила, и если вы оставите их в покое и не будете изучать их или спорить с
ними, они раскроют вам Истину”.
Возвращаясь к
различию между ним и Бхагавангом, можно сказать, что
его способ был очень традиционным, но очень отличался то того, который был у Бхагавана. Он хотел имплантировать нечто внутрь вас. Он
передавал вам свою энергию с помощью силы, неотъемлемо присущей в его словах.
Он делал классические утверждения: ты есть Брахман, ты есть истинное Я, ты есть
Сознание. И он не просил вас что-то с этим делать. Он не просил вас
практиковать бытие в сознании или проверять, так ли это на самом деле. Он
просто вкладывал эту Истину внутрь вас через силу своего переживания. Он
говорил, что если вы доставите эту Истину в нужное место и не
будете обдумывать ее, спорить с ней, то эти слова сами собой проявятся в
переживании.
Вопрос: Что вы
чувствуете по отношению к Пападжи СЕЙЧАС?
Дэвид: Он действительно был
великим учителем. Я знал это и когда был там, я это видел ежедневно.
Последние несколько лет я работал со с3тарыми аудио-записями начала 90-х, когда он был просто преисполнен огнем. И каждого, кто приходил к нему, он вовлекал в очень короткий диалог, он очень старался пробудить их, показать им, кем они являются. Это тот Пападжи, которого я люблю, уважаю больше всего. И чем больше я вникаю в эти старые диалоги, тем больше… -- пожалуй именно “уважение” – правильное слово -- тем больше я ощущаю собственную ничтожность по отношению к тому великому существу, которым он являлся.
Даже просто по количеству
людей, которым он смог показать, кто они на самом деле. Для меня это нечто
исключительное. Обычно в атмосфере ашрама есть гуру,
есть преданные, сидящие вокруг, --десять, двадцать,
сорок лет. Может быть, у кого-то случается опыт, кто-то обретает просветление -- большинство нет. Папджи
говорил, что практически во всех ашрамах, где он
побывал, люди впустую тратят свое время, никто не получает прямого переживания.
У него была совершенно непреодолимая сила показать почти каждому, кем он на
самом деле является, за очень короткий промежуток времени.
Если подумать, это совершенно исключительно. В Лакнау
люди просто проходили мимо по улице, понятия не имея, кто такой Пападжи, что
проходит какой-то там сатсанг, просто они видели
толпу иностранцев и подходили посмотреть, что же происходит, и пять минут
спустя с ними случалось удивительное переживание и они
вставали и начинали говорить как будто цитировали Упанишады. Как, как такое
возможно?! Какой же незаурядной энергетикой обладал этот
человек, что совершенно непосвященные люди, которые никогда даже не слышали о
Самости или Брамане, самоисследовании, гуру и прочем… они могли просто войти в
комнату, сесть перед ним и просто от того, как этот человек посмотрел на вас
или сказал несколько слов или немного с вами побеседовал, вы неожиданно
сбрасывали покров, который окутывал вас тридцать пять миллионов лет
бесконечных, бессмысленных реинкарнаций и на самом
деле в этот момент непосредственно знали: да, это то, чем я в действительности
являюсь.
Какой незаурядный талант! Я
никого не знал за всю историю духовности, кто делал бы это день за днем, год за
годом, десятилетие за десятилетием.
Даже в отношении людей, у
которых не то чтобы не было целей и намерений, но они были абсолютно
духовно неподготовлены.
Я наблюдал эту процессию
приходящих людей. И он ко всем подходил немножко по разному.
С кем-то мог смеяться, шутить, рассказывать истории, с кем-то вести себя как
отец. Но в общем-то, у каждого, кто приходил, --
особенно в этот период начала 90х -- вы могли наблюдать эту абсолютную
трансформацию на их лицах. Он останавливал их мыслительный процесс, он на самом
деле помещал их в то место, где вы больше не функционируете как индивидуальное
существо со своими мыслями и идеями. Он каким-то образом вычищал все накопления,
все идеи, концепции – и в этот момент вы действительно знали, о чем он говорит.
У подавляющего большинства людей это уходило. Но я должен сказать, что
разговаривал со многими, у кого это знание сохранялось десятилетиями и было
несколько человек, кто просто заглянули к нему с улицы и в первую же встречу он
показал им Самих Себя, и потом двадцать, тридцать, лет
спустя они все еще находились в этом состоянии.
Это совершенно удивительно.
Люди, настроенные скептически, люди ничего не знавшие ни о
нем, ни об учении, могли прийти и после двадцати-тридцати секундного общения с
ним вся их жизнь оказывалась трансформированной таким образом, что всю
оставшуюся жизнь они -- непрерывно или нет, я не знаю -- пребывали в Самости,
сфокусированные на ней и функционирующие из нее.
Давайте, я расскажу парочку
историй.
Саренда Каур -- это одна из моих
любимых [историй] -- она была женой одного сикского
доктора по имени Ганга Сингх. Он уже был преданным
Пападжи довольно долгое время, а она была… можно
наверное так сказать: ортодоксальной приверженкой сикхизма. А сикхская традиция
говорит, что вы не должны ходить к ныне живущим гуру. Сикхская традиция
утверждает, что все гуру умерли несколько столетий назад, и последний
официально признанный сикский гуру сказал, что отныне
вашим гуру будет “Гуру-грантха” -- сикхское
Святое писание. Таким образом, у них сильная традиция неприятия [живущего] гуру
как Бога и возможности того, что гуру обладает божественной энергией.
Ее муж постоянно приглашал
ее: приди посмотреть на этого человека, приди посмотреть. А она поначалу
противилась, ссылаясь на традиционные сикхские догмы: я не собираюсь посещать
ныне живущих гуру, я им не верю. А он убеждал: тебе не нужно спорить или
дискутировать с ним -- просто приди и посиди рядом,
просто побудь в комнате, пока я разговариваю с ним.
И вот
наконец она пришла -- в очень скептическом настроении, я бы сказал даже
неприязненно настроенная, потому что этот человек представлял нечто такое, что
шло в разрез с ее религией: живущее воплощение Бога в человеческой форме, она
не могла принять этого.
Она совсем не понимала
по-английски. Родным языком Пападжи был пунджаби. И
ее муж тоже был пунджаби. Так что, казалось бы, им
следовало говорить на пунджаби. Но по какой-то
причине они стали говорить по-ангийски. И она ничего
не могла понять.
Она истолковала это как то, что они намеренно исключают ее из разговора, иначе зачем им говорить по-английски, а не на пунджаби? И она стала делать джапу. Ну это была известная сикхская мантра (Дэвид говорит что-то вроде “Wahe гуру, wahe гуру” -- прим. пер.) Она просто села в углу комнаты, делая джапу, всем своим видом показывая, что она -- сигх и не собирается вовлекаться в эту чепуху, связанную с гуру. Она настоящий сигх и просто будет сидеть в углу комнаты, а они могут говорить, о чем хотят.
Наконец, он обратился к ней
на пунджаби и спросил, что она делает. Она ответила,
что делает джапу. А он сказал: “Между концом одной
фразы “вахай гуру” и началом следующего повтора “вахай гуру” -- что в этом
промежутке?”
Она ответила, что не знает.
Она сказала: “Я не понимаю, что вы имеете в виду, я просто говорю “вахай гуру, вахай гуру”.
Он сказал: “Давай объясню”.
Ее муж принес два яблока,
которые положил перед Пападжи. Он просто положил их на стол. Пападжи сказал:
“Вот первое яблоко. Это твое первое “вахай гуру”. А
это яблоко номер два -- твое второе “вахай гуру”. Теперь смотри. Я убираю яблоко номер один -- первое “вахай гуру”
закончилось. А теперь я убираю второе -- твое второе “вахай гуру” еще не началось. Что осталось?”
Она рассказывала: “В этот
момент я сказала “ничто”. И когда я сказала “ничто” я на самом деле
стала этим НИЧЕМ”. Она стала пустотой, и действительно пережила это в данный
момент.
“Я пришла туда полной
скепсиса, и единственное, что он сделал -- это был
невежлив со мной, не обращал на меня внимания, потом задал этот нелепый вопрос,
положил два яблока, убрал одно, потом другое и спросил, что осталось. Я
ответила, что ничего… И в этот момент я стала ничем, и
с тех пор так ничем и остаюсь”.
---------------------------------
Она была совершенно удивительной. Это была особенная женщина. Она была единственным человеком, к которому на сатсангах Пападжи относился иначе, чем к другим. Если кто-то из преданных задавал вопрос, и Пападжи хотел узнать еще одно мнение, он оборачивался к ней и спрашивал, что бы она ответила. Серьезно, не в качестве шутки. Я не видел, чтобы он поступал так еще с кем-то. Она попала в это состояние на первой же встрече и удержалась в нем. Ее не стало года два тому назад. И насколько я могу судить, она пребывала в этом состоянии постоянно с момента, когда встретила Пападжи, до самой смерти.
Я могу рассказать много
подобных историй. Был такой человек по имени Шарад Тивари.
Сейчас он, я думаю, второй по значимости инженер в штате Мадхья-Прадаш.
И его основной работой является надзор за строительством дамб... большие
проекты. С ним произошло то же самое.
Но он хотя бы выполнял какие-то практики. Отчаянно пытался найти Бога, увидеть Бога, получить какие-то духовные переживания. Он, по крайней мере, был более склонен к подобным вещам, чем та женщина.
У него тоже опыт произошел
около двадцати лет назад, и с тех пор это никогда не покидает его.
Он был… Я бы не доверил ему построить даже домик из лего. Вы знаете, что такое “лего”? Такие кубики, которые маленькие дети ставят друг на друга. (смеется) Этот человек полностью “не в теме”.
Он приезжал повидать Пападжи и постоянно находился в состоянии экстатического блаженства. Совершенно очевидно, что его мозг был полностью выключен. Каждый день в доме Пападжи, когда подходило время обедать, мы обычно говорили: “Ширад, время обедать (смеется). Вот твоя тарелка. Бери еду и клади ее в рот”.
Очень трудно объяснить. Как будто его ум, его мозг полностью отключен, и он все время находился в состоянии экстатического блаженства. Я разговаривал с ним. Говорю: “Ширад, некоторые люди имеют это переживание с Пападжи, но когда они уезжают, переживание исчезает. Ты, кажется, переживаешь это постоянно. Почему твое переживание сохранилось, и почему так много людей свои переживания теряют?”
Он ответил так: “Если у
тебя есть абсолютное убеждение, что Пападжи есть сам Господь Бог, проявленный в
человеческой форме, как переживание может куда-то деться?"
Это было довольно
интересно. Я никогда не слышал, чтобы Пападжи давал такой рецепт. И я не
слышал, чтобы кто-нибудь из его последователей говорил что-то подобное. И я
сказал: “Так значит, у тебя есть такая убежденность?”
Он ответил: “Конечно. Полностью”. Потом он сказал: “Я смотрю на него, когда он читает газету утром, и вижу, что все боги распростерты пред ним и вращаются вокруг его головы. Если уж сами боги приходят в его комнату и простираются ниц, как я могу сомневаться в том, что нахожусь в присутствии высшего божества?”
Это был в своем роде уникальный человек. Он был ясновидящим, пребывал в экстазе и полностью… как бы это сказать… был ментально некомпетентен - это мягко сказано. Вы бы не доверили ему вообще ничего, для чего требуется использовать мыслительный процесс. И он при этом отвечал за один из крупнейших проектов гражданского строительства в мире! Причем хорошо справлялся с работой.
Я говорю: “Ширад, может быть, это присутствие Пападжи делает тебя
таким? И когда ты возвращаешься домой, ты снова приходишь в норму?” Он ответил:
“Нет-нет. Я такой постоянно”. (Смеется)
Тогда я спрашиваю: “Как же
ты справляешься с работой?”
Он говорит: “А я не делаю
свою работу. Пападжи делает мою работу”.
Я говорю: “Хорошо. Но ты
должен принимать решения. Ты должен разбираться в инженерном деле”.
Его работа состояла в том,
чтобы давать заключения по проектам этих огромных дамб и гарантировать, что они
не рухнут. Это требует, насколько я могу судить, научных и технических знаний.
Я спрашиваю: “Ты, наверное,
читаешь какую-то техническую литературу?”
Он говорит: “Нет-нет. Я уже ничего не читаю двадцать три года. С тех пор как я
встретил Пападжи, я ничего не читаю, что касается моей работы”.
Тогда я спрашиваю: “Но как
же ты на практике выполняешь свою работу?”
Он говорит: “Очень просто.
Я прихожу в офис утром, сажусь за стол. Вся моя деятельность проходит за
столом. Кто-то приносит папки, кладет передо мной. Я не думаю, что я должен
просмотреть папки, принять решение. Я просто вижу перед собой свои руки. Руки
открывают папку. Я вижу, как я смотрю на содержимое папки, но я не смотрю на это
с научной точки зрения, не оцениваю текст, чертежи, расчеты. Я переворачиваю
страницы, дохожу до конца. Затем я вижу, как моя рука берет ручку. И может быть она напишет: “Это неверно. Или пересмотрите пункт
такой-то. Или да, отлично”. Потом она кладет ручку на место. Вот и все”.
Я говорю: “Но как ты можешь знать, что написанное тобой правильно”.
Он говорит: “Пападжи пишет. Ко мне это не относится. Я прихожу утром, и к вечеру на моем столе нет ни одной папки. Я иду домой, дела окончены, я о них не думаю, не беспокоюсь. Я знаю, что Пападжи берет эту ручку, которая пишет, что переделать, что принять. Мне не нужно ни о чем не беспокоиться”.
Я спрашиваю: “И что ни одна
из твоих дамб не рухнула?” (смеется)
“Нет, - говорит он, - когда я встретил Пападжи я был молодым
инженером. И с тех пор все были удовлетворены моей работой. Я получал
повышения, потому что все мои решения оказывались верными. И сейчас я второй
человек в компании, я выдаю заключения о дамбах. Но если ты меня спросишь, как
построить дамбу, я даже не смогу объяснить. Все что я знаю, это то, что когда я
прихожу в офис, Пападжи водит моей рукой, открывает папку, переворачивает
страницы, накладывает резолюцию – и я отсылаю папку следующему служащему. Так я
делаю свою работу, так я проживаю свою жизнь”.
(Смеется) Была всего одна
встреча. Он вошел в это состояние, и так с тех пор в нем и остался. Он и сейчас
в нем. Он еще жив.
Было много похожих случаев. Когда я начинал писать биографию Пападжи, я получил его старую записную книжку – по-моему я уже рассказывал эту историю –биография писалась по его поручению, он сказал, что я могу контактировать с кем угодно, чтобы познакомиться с их рассказами. Так что я отпечатал около двух тысяч писем, в которых говорил, что Пападжи просил меня написать его биографию.
АШ: Вы закончили биографию?
ДГ: Да-да. Это три тома. Я
покажу вам позже.
ОК. Первое письмо было таким: “Пападжи попросил меня написать эту книгу, и он хочет, чтобы каждый [кто знал его] принял участие. Я нашел ваш адрес в его записной книжке. Почему он там оказался? Что вас связывает с Пападжи? Когда вы с ним встречались, и почему он записал ваш адрес? - Все в таком духе. - Пожалуйста, расскажите свою историю”.
Я получал удивительные ответы.
Откликались люди, которые не встречались с ним двадцать – тридцать лет, которые
даже не знали его имени, того что он живет в Лакнау – ничего не знали о нем. Он шел по жизни, заводя
удивительные знакомства по всему миру, пробуждая людей и снова исчезая из их
жизни. Он иногда записывал их адреса, но никогда не говорил, откуда он приехал
и куда едет. Он не хотел, чтобы люди следовали за ним, не хотел создавать
Ашрам, иметь штабквартиру. Ему нравилось свободно
странствовать.
Получилось удивительное собрание писем от людей, которые не видели его с 65 года, с 75 года, не знали кто он и откуда. Ведь в Лакнай он впервые стал доступен, и разрешил людям приезжать к нему.
Одно письмо тронуло меня больше всего. Это совсем небольшая история. Он ездил в Южную Америку в 1975, и я нашел несколько венесуэльских адресов. От одного из них пришел ответ: “Уважаемый мистер Годмэн, пожалуйста, скажите Пунджаджи, что он не напрасно потратил свое время, посетив в Венесуэлу. Я встречался с ним один раз, и с тех пор на протяжении всей жизни я счастлив каждый день. Пожалуйста, скажите ему спасибо”.
Я показал это письмо
Пападжи и спросил, кто это. Он сказал: “Я не знаю”. (Смеется)
Он встретил того человека двадцать лет назад, и с тех пор - как тот человек говорит - он счастлив каждый день. И Пападжи даже не знает, кто это.
Иногда он оказывал
воздействие на людей, в каком-то смысле, непреднамеренно. Люди иногда даже не
знали во время их общения, какого рода вещи с ними могли случиться. Он
рассказывал множество историй, потрясающих случаев, чудесных опытов, которые
бывали у людей. Но было еще большое количество удивительных случаев, о которых
он даже не знал. У того человека, к примеру, вся жизнь оказалась полностью
трансформированной, но когда я спросил у Пападжи, кто это, он даже не знал.
-----------------------------------
ДГ: Некоторые говорили, что под конец жизни он уже не был таким активным учителем, его мало что заботило, что он по-настоящему не отвечал на вопросы. Люди приходили к нему на сатсанг, он мог задать им какие-то личные вопросы…
АШ: Я читал, что это был трудный период в его жизни, что иногда он сидел в соседней комнате и смотрел на людей по телевизору. Это правда?
ДГ: Нет. Такого устройства там не было.
АШ: Но я читал это в книге “Сатсанг с Пападжи”. Не помню имя автора.
ДГ: Он мог время от времени смотреть видео сатсангов, но ничего похожего на камеру видеонаблюдения не было…
АШ: Он искал кого-нибудь [достойного], чтобы поговорить с ним. Нет, это не правда? Я читал это в воспоминаниях одного австралийца, и он говорит, что было три разных периода в жизни Пападжи: когда он постоянно менял место, потом осел в Лакнау, и третий период – это когда к нему пришло много людей от Ошо. И с ними он не был счастлив, потому что они слишком много пели и плясали, а он сидел в соседней комнате, смотрел на них, ища кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить.
ДГ: Нет. Я бы с этим не согласился. На самом деле ему нравилось вторжение людей Ошо. Ему нравились эксцентричные люди. Прежнее поколение, бывшее в Лакнау, состояло в основном из людей, изучавших випасану. Многие буддийские учителя приезжали к нему в 89 и 90 годах, и они рекомендовали его своим студентам. И, я думаю, был период около года, когда там были люди очень серьезные, медитирующие, задававшие ему вопросы о буддизме. И неожиданно, как полный контраст, все эти странные сумасшедшие люди Ошо приехали… И он любил их. Ему нравились сумасшедшие, их энергия. Я думаю, на протяжении всей жизни его тянуло к эксцентричным, странным людям, нравилось быть среди них.
Нельзя сказать, что он ожидал кого-нибудь из-за того, что не был удовлетворен теми людьми, что там были. Давайте я приведу такой пример.
Однажды утром он заболел и сатсанг отменили. Вдруг он вскочил с кровати и сказал: “Нет, нет. Я должен пойти на сатсанг. Мой старый друг приезжает”. Конечно, мы спросили: “Кто?” Он говорит: “Я не знаю”.
Так что, возвращаясь к той же мысли, с которой мы начали сегодняшний разговор, о том что Самость заставляла его действовать -- он принимал то, что приходило. Он слишком плохо себя чувствовал, чтобы идти на сатсанг, и вдруг внутри него возникло осознание: я должен сегодня идти в Сатсанг Баван, меня ждут. Он не знал, кто это был, он просто почувствовал, что это его старый друг.
Конечно, мы искали глазами какого-нибудь старика. Но не было вообще никаких незнакомых людей, кроме одного. Когда он входил в сатсанг-бхаван, там была одна кореянка с маленьким ребенком, может быть нескольких недель отроду. Он остановился и уделил этому ребенку много внимания. Потом проследовал вперед, и в дальнейшем весь сатсанг шел как обычно. И потом он сказал одному из людей в своем доме: “Проследи, чтобы этот ребенок посещал ежедневно сатсанги. Даже если его мать не сможет прийти, я хочу, чтобы этот ребенок был каждый день на сатсанге”.
Мы пришли к заключению, что один из его старых друзей ушел из жизни и переродился в этом ребенке. Он просто узнал это и пришел на сатсанг. Но он не знал, кого увидит, будет ли это взрослый, ребенок или собака. Он пошел только потому, что Самость велела ему идти на сатсанг, дала ему знать, что сегодня его ждут.
В этом разница: либо быть подвигнутым Самостью пойти и увидеть кого-то, либо сидеть и думать о том, что мол должен прийти некто достойный, что я не могу говорить с этими людьми, они не моего уровня. Нечего такого рационально не привносилось.
Я должен рассказать еще одну историю, пока не забыл. О том, что некоторые говорят, будто к концу жизни он уже не обладал той силой.
Он ушел из жизни в сентябре 97 и до этого довольно серьезно болел несколько месяцев. Отменял много сатсангов. Ему было физически тяжело посещать их.
Была Будда Пурнима, буддийский праздник в мае, когда отмечается его рождение, смерть, просветление – все это происходит во время Будда Пурнимы.
И один японец написал письмо, в котором говорилось: сегодня Будда Пурнима, могу ли я прийти и почитать отрывки из буддийских сутр? Пападжи сказал: ОК. Пападжи нравился Будда, он говорил, что это его первый гуру.
Этот японец был очень застенчив. Он уткнулся в книжку и шептал тихонько: пустота – это форма, а форма – это пустота. Что-то в этом духе, точно не помню. И Пападжи, который в то время уже очень плохо слышал, постоянно повторял: говори громче, я не слышу, говори громче. А этот человек так стеснялся… Перед ним сидело человек двести, он был от природы стеснительным и не мог повысить голоса - так чтобы все его слышали, включая Пападжи.
И Пападжи сказал: “Передай книгу Дэвиду, если не можешь. Дэвид, прочитай громко”.
Мне не понравилось, что он кричит на меня, и я сам стал кричать так громко, как только мог: пустота – это форма, форма – это пустота.
Я не знал об этом, но там был один австралиец, который пришел в первый или во второй раз. И он сказал потом, что получил переживание, когда я кричал в полный голос, что форма – это пустота, и пустота – это форма, он на самом деле получил это переживание, сидя где-то в последних рядах.
Тогда я не знал об этом. Он не остался дольше, никому не сказал, просто уехал. Он никогда не говорил лично с Пападжи, это просто был человек, который сидел где-то там за 25 рядов, а потом уехал обратно в Австралию. Потом от еще раз приезжал в Лакнау, вскоре после того как Пападжи ушел из жизни. Так что он и в тот раз не пообщался с ним непосредственно.
А потом года через два в Раманашраме я обнаружил в почтовом ящике записку: зайдите в комнату такую-то, я хочу с вами поговорить о том, что произошло в Лакнау. Я не был знаком с этим человеком раньше. И он рассказал мне всю ту историю, как он получил переживание, сидя в заднем ряду, а потом уехал обратно в Австралию и вернулся на работу.
Я сказал, что да мол, замечательная история. И как долго длилось ваше переживание? Я, конечно, предположил, что это было временное переживание, как у всех.
Но он сказал, нет, оно все еще со мной, никуда не ушло. Это было году в 2003 или четвертом, то есть к тому времени длилось уже лет восемь-девять.
Тогда я подумал: “О, это интересно”. И сказал: “И на что же это похоже. Расскажите, как это влияет на вас, каковы ваши переживания, каково быть в этом состоянии".
Он сказал: “Ничего необычного. Просто жизнь стала легкой и простой. Мне больше не нужно ни о чем думать”.
Он рассказал, что работает управляющим в селении аборигенов в Квинсленде. Там есть избранный мэр из числа аборигенов, который официально возглавляет все, а он является чем-то вроде исполнительного директора, который заботится о ежедневных насущных потребностях городка.
Он сказал, что раньше очень хорошо справлялся с работой, очень рано вставал, весь дань проводил в трудах, постоянно сидел на телефоне, проводил конференции, общаясь со строителями, подрядчиками, работниками здравоохранения – делал для поселения все, что только мог. И когда он приехал из Лакнау, то не мог больше думать. Ни о чем. Он не был обеспокоен, что не может думать, это казалось нормальным естественным состоянием: не думать, не беспокоиться, не предполагать.
Я спросил, как это повлияло на работу.
Он сказал, что очень странным образом. Раньше я вкладывал массу интеллектуальной энергии в работу. Я очень много работал и получал хорошие результаты. А сейчас я прихожу в офис – и все так просто, так легко. Раньше я вынужден был бегать и все проталкивать, а теперь сижу в офисе, пребывая в Себе – и все приходит само. Мне больше не нужно ничего проталкивать. Я также прихожу к 9 часам, но я просто сижу в офисе, вместо того чтобы гоняться за людьми, пытаясь что-то сделать. Просто сижу в тишине – и все ко мне сами приходят. И все идет очень гладко.
Я попросил привести пример.
Он ответил, хорошо.
“Как раз перед тем как приехать сюда я сидел в своем офисе, вдруг зазвонил телефон. Это был чиновник из центрального правительства в Канберре. Он сказал: вы знаете, что вышел новый план центрального правительства по улучшению досуга в поселениях аборигенов и предлагается построить в них бассейны? Я сказал, нет не знаю, спасибо.
Я кладу трубку. Потом звонит мэр городка - просто узнать, что там на сегодня. И я говорю, кстати, мне только что звонили из Канберры и сказали, что у них есть большой грант на строительство бассейна. Вы хотите бассейн в вашем городе? И мэр говорит да-да, если это бесплатно, то почему бы и нет -- но я терпеть не могу квадратные и прямоугольные бассейны, пусть он будет с изогнутыми бортиками. Я снова кладу трубку, просто сижу в тишине. Через пять минут динь-динь, снова телефон. Голос говорит: “Здравствуйте, я подрядчик по строительству бассейнов. Не нужен ли вам бассейн с изогнутыми бортиками в вашем городе?” Я говорю, да конечно, приезжайте и стройте”.
Он говорит, что так
проходит теперь его рабочий день. Люди передают ему информацию, он делится ей с
нужными людьми, и если нужно привлечь кого-то еще, не бегает в поисках нужного
человека – просто чудесным образом или по совпадению они сами звонят, и он
говорит, да, конечно. И теперь у них есть бесплатный бассейн, оплаченный
центральным правительством. Он для этого ничего не делал. Просто нужные люди
звонили ему в нужном порядке – а в результате появился плавательный бассейн. Он
сказал, что несколько лет назад ему понадобилось бы шесть месяцев работать по
пятнадцать часов в сутки, чтобы осуществить этот проект.